В настоящее время я работаю в организации гражданского общества, занимающейся расследованием преступлений в Мексике, оставшихся безнаказанными. Количество чудовищных преступлений, совершенных в Мексике, возмутительно: от похищений — до пыток и насильственных смертей. Около шести тысяч из этих преступлений совершены мексиканскими вооруженными силами. Около 95 % дел остаются безнаказанными, так как совершены как силами госбезопасности, так и преступными организациями. Это видно по характеру преступлений. Раньше я работал в академической сфере и руководил Программой по правам человека в Ибероамериканском университете в Мехико. Я также работал заместителем государственного секретаря в Постоянном представительстве Мексики при Организации Объединенных Наций. Затем я стал начальником Отдела по правам человека в Министерстве внутренних дел и отвечал за внедрение национальной политики в области прав человека. Разница между моей работой сейчас и тогда в том, что как правозащитник или адвокат нужно следить за тем, чтобы власти выполняли свою работу в соответствии с установленными стандартами. Мы занимаемся следственной работой, которую не проводят прокуратуры страны.

Прежде всего, я вижу подоплеку, свидетельствующую о том, что в Мексике были совершены преступления против человечности. Я убежден, что интенсивность столкновений между армией и преступными организациями и между самими преступными организациями может быть квалифицирована как вооруженный конфликт немеждународного характера. Преступные группы имеют достаточную степень организации или достаточные структуры, чтобы считаться вооруженными группами в смысле международного гуманитарного права. Многие преступления, совершенные в Мексике с 2006 года, также можно отнести к военным преступлениям. Что еще хуже, — эти преступления не были раскрыты. Ни Генеральная прокуратура не расследует преступления, в отношении которых у неё есть юрисдикция, ни местные прокуроры. По этой причине вместе с коллегами мы создали новую организацию, целью которой является выявление, документирование и безопасное хранение доказательств. Наконец, мы работаем над тем, чтобы лица, несущие ответственность за эти злодеяния, предстали перед правосудием в соответствующих судах.

По моему мнению, нападения на правозащитников в Мексике участились в последние годы. Клеветнические кампании — это известный метод. Они существуют давно. Клеветнические кампании были широко распространены уже во время правления Кальдерона, а затем во время правления Пенья Ньето. Теперь, при правительстве Андреса Мануэля Лопеса Обрадора, мы наблюдаем дискредитацию правозащитных движений в целом. Врагами режима и предателями страны называют не только журналистов, но и адвокатов, поскольку некоторые из них представляют интересы организаций, противодействующих проектам, наносящим вред окружающей среде и тем самым нарушающим права человека.

В некоторых делах, которые мы представили на рассмотрение международных инстанций, мы стремились не только изучить отдельные случаи, но и показать характер преступлений, совершаемых в Мексике. Поэтому мы также включили отдельные случаи, совершенные в крупных масштабах, такие как более 90 доказанных случаев пыток в Нижней Калифорнии, сотни казней, произвольные аресты, случаи сексуального насилия и убийства в округе Чиуауа. В этих случаях армия отвечала за операции по борьбе с наркотиками, известные как «совместные операции». В 2014 году мы подали первую жалобу на систематическое применение пыток вооруженными силами в Международный уголовный суд (МУС) через организации гражданского общества. У нас была возможность взять показания у более 95-ти потерпевших и систематизировать их с другими документами Национальной комиссии по правам человека, рекомендациями и пресс-релизами самого министра обороны о том, как вели себя солдаты при задержании подозреваемых преступников и как в целом в то время функционировал государственный аппарат. Мы заявляли, что пытки являются частью политики безопасности Мексики и что такие учреждения, как армия и флот, имеют право произвольно арестовывать людей, доставлять их в армейские казармы и жестоко пытать. Когда люди умирают в результате пыток, общепринятой практикой является избавление от опознаваемых трупов и захоронение их в братских могилах, например, на городских кладбищах, или выкапывание тайных могил и захоронение в них трупов.

Да, активист движения по борьбе с похищениями людей вместе с чиновниками из Государственного департамента, Министерства национальной обороны и другими представителями журналистской сферы попытался заклеймить меня и организацию, в которой я работал. Он утверждал, что я заинтересован в том, чтобы обогатиться за счет компенсаций, которые мы получали для жертв. Несколько журналистов опубликовали очень похожие статьи с одной и той же базовой информацией, которые содержали ложь и полуправду. Например, они утверждали, что я и моя организация разбогатели на компенсации, которую мы получили, выиграв дело в Межамериканском суде по правам человека. Мы смогли доказать этим журналистам, что компенсация была смехотворной частью того, что представительские организации потратили на процесс, который длился более девяти лет в Межамериканской системе. Тогда некоторые журналисты извинились и признали, что некоторые чиновники и активисты, выступающие против похищений людей, дали им явно ложную информацию.

Самая большая проблема — заставить президента прекратить словесные нападки на правозащитников и адвокатов, представляющих интересы жертв. Именно его слова, которыми он дискредитирует адвокатов-правозащитников, приводят к тому, что государственные институты, которые фактически должны с ними работать, отказываются от сотрудничества. Очень сложно сотрудничать с действующей властью. К сожалению, эта дискредитация находит свое отражение и в действиях Генеральной прокуратуры, которая ограничила диалог с адвокатами, представляющими потерпевших. Поэтому потерпевшим и их адвокатам приходится обращаться в суд даже просто для того, чтобы обеспечить продвижение уголовных расследований.